• Ориенталистика
• 2022 год
• Том 5, № 4

Тайвань, находившийся в течение полувека под властью Японской империи (1895–1945 гг.), до сих пор остается единственным регионом, где не принято акцентировать внимание на негативных сторонах колониального периода. В силу традиционно тесных связей между Токио и Тайбэем вопросы исторического прошлого никогда не стояли остро, а их актуализация в тайваньском обществе, как правило, связана с текущей внутриполитической ситуацией. В зависимости от конкретного политического курса, реализуемого в тот или иной период правления Китайской Республики (КР, Тайваня), меняются и трактовки отдельных исторических событий, что впоследствии отражается на содержании тайваньских учебников истории. Статья посвящена изучению подходов к оценке японского колониального правления на Тайване, роли образовательной политики КР в формировании исторической памяти у жителей острова и связи трактовок событий японского периода с оценкой правления Гоминьдана в 1950–1980-е гг. В работе рассмотрено несколько учебных программ по историческим дисциплинам, принятых на Тайване в 1990–2010-е гг., изучена  специфика  освещения  в  этих  программах  колониального  периода и послевоенного правления Гоминьдана, роль местной истории Тайваня в контексте общей истории Китая.

• Тайвань
• Япония
• колониальное управление
• Гоминьдан
• учебники по истории
• проблемы исторического прошлого

Введение

На Тайване, который в течение полувека был колонией Японской империи (1895–1945 гг.), отношение к японцам на протяжении всего послевоенного периода и доныне остается положительным. Это заметно контрастирует с преимущественно отрицательным имиджем Японии в современной Корее, также японской колонии в прошлом (1910–1945 гг.), не говоря уже о явно негативном образе японцев в материковом Китае. На Тайване (в Китайской Республике – КР) в силу традиционно тесных связей с Японией не принято акцентировать внимание на проблемах исторического прошлого – негативных сторонах колониального правления, а также на проблеме «женщин для утешения» 慰安婦¹ и на территориальном споре о принадлежности островов Дяоюйдао 釣魚島 / Сэнкаку (尖閣諸島) (или Дяоюйтай 釣魚臺, как их называют на Тайване)². Вместе с тем, указанные вопросы неразрывно связаны с самыми насущными проблемами внутренней и внешней политики КР, играют важную роль также в формировании такого феномена, как «тайваньская идентичность». При этом степень, в которой в тот или иной период проявляется у жителей острова «тайванецентричная» («некитайская») самоидентичность, также сказывается на оценке тайваньцами своего прошлого, на восприятии жителями острова современной Японии, материкового Китая и перспектив выстраивания отношений между двумя берегами Тайваньского пролива.

Иными словами, трактовка событий прошлого на Тайване тесно связана с вопросом самоидентификации жителей острова и перспективами развития общества и государства на Тайване. На практике это обычно означает, что сторонники более тесных связей с КНР (в частности, Гоминьдан и другие партии «синей» коалиции³) чаще сосредоточивают внимание на отрицательных проявлениях колониального правления, тогда как сторонники независимого Тайваня (Демократическая прогрессивная партия (ДПП) и иные партии «зеленой» коалиции) обычно указывают на модернизацию острова под контролем японцев, противопоставляя ее «белому террору» китайских властей в послевоенное время. Дискуссии о проблемах исторического прошлого на Тайване имеют достаточно выраженный политизированный характер, поэтому трактовка колониального периода в учебниках истории, как правило, претерпевает изменения в зависимости от конкретного политического курса того или иного президента КР.

Статья посвящена изучению подходов к оценке японского колониального правления на Тайване, роли образовательной политики КР в формировании исторической памяти у жителей острова и связи трактовок событий японского периода с оценкой правления Гоминьдана в 1950–80-е гг. В работе рассмотрено несколько учебных программ по историческим дисциплинам, принятых на Тайване в 1990–2010-е гг., изучена специфика освещения в этих программах колониального периода и послевоенного правления Гоминьдана, роль местной истории Тайваня в контексте общей истории Китая.

Вплоть до конца 1980-х гг. японское правление трактовалось на Тайване исключительно как период угнетения местного населения, и учебники истории представляли его только в темных тонах. Особое внимание уделялось теме общей борьбы с японскими захватчиками, которая начиналась в 1894– 1895 гг. (в период Первой японо-китайской войны), с приходом колониальных властей на Тайвань продолжалась на острове всю первую половину ХХ в., а начиная с 1930-х гг., параллельно велась и на материке (после оккупации Маньчжурии в 1931 г. и с началом полномасштабных наступательных действий Японии в Китае в 1937 г.). Акцентировалось внимание на том, что и китайцы, и тайваньцы одинаково пострадали от агрессивной политики Японской империи и в равной мере стремились к освобождению от японской власти [1, p. 214–216]. Сопротивление тайваньцев колониальным властям в контексте общей борьбы китайского народа против японских агрессоров служило дополнительным подтверждением сплоченности материкового и островного Китая в борьбе против милитаристской Японии и, в более широком смысле, единства всего китайского народа, частью которого были и тайваньцы. Иными словами, антияпонская риторика играла важную роль в развитии «китайской идентичности» у жителей острова и осознании тайваньцами единства судьбы с жителями материка. Впрочем, политика «культивации» китайского самосознания нередко переходила в «перевоспитание» тайваньцев, «идеологически травмированных японским колониальным правлением»⁴. В образовательной сфере культивация китайского самосознания проявлялась также и в том, что местная история Тайваня, как правило, рассматривалась в контексте истории материка и не составляла отдельной темы для исследований [5, p. 238][6, с. 48].

«Тайванизация» истории при президенте Ли Дэнхуэе

Принципиальное переосмысление истории Тайваня произошло в период демократических преобразований, предпринятых под руководством Ли Дэнхуэя 李登輝 в 1990-е гг. Курс на укрепление связей с США и Японией тесно переплетался с политикой «тайванизации», частью которого стал отказ от «про-китайского» понимания собственной истории. Такой подход проявлялся и в системе образования – в школьной программе значительное время стали уделять изучению местной истории, совершалось также и переосмысление колониального опыта. Культуру Тайваня теперь определяли как полиэтническую, поэтому особое внимание стало уделяться сохранению традиций и языка национальных меньшинств. Дополнительным подтверждением уникальности острова служил и опыт японского управления – привнесенные элементы японской традиции и новая система ценностей представлялись как обоснование того, что у жителей острова сформировалась новая, «некитайская» самоидентичность [7].

В 1994–1996 г. вся система образования была реформирована – произошла ее децентрализация, больше возможностей для развития предоставили частным школам и альтернативной системе обучения [8]. С 1999 г. издание учебников перестало быть монополией Министерства образования, так что теперь действовал принцип «одна программа – много учебников» 一綱多本. На практике это означало, что содержание учебников должно в целом соответствовать принятой Министерством программе, но сам текст можно изменять по рекомендации местных властей и больше учитывать мнение местных жителей, в частности, уроженцев Тайваня [9, p. 75].

С началом либерализации системы образования дискуссии по проблемам исторического прошлого стали особенно актуальны. Первым поводом для активизации этих дискуссий стал выход в 1997 г. серии обновленных учебников для средней школы под названием «Знакомимся с Тайванем» “認識台湾“ [10], включающих разделы по истории, географии и обществознанию. Содержание учебника истории строилось по принципу «концентрических окружностей» 同心圓, где центральное место занимал Тайвань. Это означало, что местная история имеет первостепенное значение (общее количество часов для изучения тайваньской истории было увеличено), следующий, второй круг занимал Китай, изучение его истории и культуры, и последний, внешний круг –всемирная история. В данной серии учебников вопрос о принадлежности Тайваня подробно не рассматривался, поэтому нельзя сказать, что в этих материалах продвигалась идея независимости КР, однако Тайвань рассматривался как отдельный, обособленный от материкового Китая регион – это проявлялось в том, что местная история «вышла из тени» общего курса истории Китая, большее внимание стали уделять региональным процессам и роли острова в международных отношениях АТР⁵. Более остро стоял вопрос об оценке колониального наследия – многие ученые и преподаватели вузов выступали против новых учебников, обвиняя их авторов в приукрашивании колониальной политики японских властей, намеренной «де-китаизации» тайваньской молодежи и преуменьшении значения истории, культуры и традиций материкового Китая в истории острова [7, 14].

В новых учебниках при описании колониального периода помимо негативных черт, которые всегда отмечались в предыдущие годы, появились упоминания о значительном вкладе японских властей в развитие Тайваня (экономическая модернизация, упорядочивание законодательства, санитарные меры и отмена устаревших китайских обычаев) [14]. Важно также отметить, что японское правление стали сопоставлять с авторитарным управлением Гоминьдана во второй половине ХХ в. Китайские власти, пришедшие на смену японской администрации после окончания Второй мировой войны, и чиновники, эвакуированные на Тайвань после образования КНР, представлялись в учебниках «иноземной властью» 外來政權, а весь период военного положения на острове (вплоть до 1987 г.) – «белым террором» 白色恐怖 [7]. Новую трактовку получило антиправительственное восстание 28 февраля 1947 г. («инцидент 228» 二二八事件)⁶, подробности которого предыдущие власти предпочитали замалчивать. Начиная с 1990-х гг., основное внимание в учебниках истории фокусировалось на этом инциденте, который стал символом угнетения тайваньцев представителями материкового Китая [5, p. 237].

Один из наиболее деликатных вопросов, касающихся японского наследия на Тайване и политики Японской империи в период Второй мировой войны, – это проблема «женщин для утешения», которая в последнее десятилетие ХХ в. вышла на уровень общественно-политической проблемы и существенно осложнила отношения Токио с азиатскими странами. На Тайване, в силу традиционно тесных связей между Токио и Тайбэем, вопрос компенсаций бывшим «женщинам для утешения» не стал актуальной проблемой. «Неудобные» для Японии вопросы, связанные с ее военным прошлым, были намеренно «приглушены» властями Тайваня на фоне активизации двустороннего сотрудничества в 1990-е гг.⁷ В учебниках истории эта тема освещалась без подробностей и эмоциональной окраски, о «женщинах для утешения» упоминалось лишь в контексте более общей темы – истории Второй мировой войны, тогда как одному только восстанию 28 февраля 1947 г. была посвящена целая глава [16].

Продолжение политики «декитаизации» в период правления Чэнь Шуйбяня

Подобная «тайванизация» истории стала еще интенсивнее после прихода к власти в 2000 г. представителя ДПП Чэнь Шуйбяня 陳水扁. В 2002 г. с назначением на должность министра образования Хуан Жунцуня 黃榮村 началась разработка обновленной программы, где центральное место заняли «декитаизация» 去中國化 и «мультикультурализм» 多元文化, а одной из основных целей программы было – позволить учащимся «понять современность»了解現在 и «сформировать собственную идентичность» 建立自己的認同感 [17, p. 106]. Вместе с тем, несмотря на «тайванецентризм» программы, культура материкового Китая рассматривалась там как основной источник тайваньской культуры и традиции. Глава комитета по разработке новой учебной программы, профессор Государственного университета Цинхуа 國立清華大學 Чжан Юань 張元 был сторонником сохранения статус-кво в Тайваньском проливе и довольно сдержанно относился к идее «тайванизации» истории. В итоге изза своей «центристской» позиции Чжан Юань подвергся критике со стороны как ДПП, так и Гоминьдана, а проект новой учебной программы был отклонен Законодательным юанем. Сторонников «зеленой» коалиции не устраивало, что изменения в программе оказались не столь радикальными и не в полной мере соответствовали курсу на «декитаизацию». Гоминьдан, наоборот, усмотрел в этой программе слишком навязчивую пропаганду идеи независимости Тайваня (в частности, там было прямо написано, что статус Тайваня остается до сих пор неопределенным), критиковал за излишнее подчеркивание авторитарности правления Чан Кайши и подробное рассмотрение «инцидента 228», а также за чрезмерное внимание к положительным сторонам японского колониального правления – при том, что о неприглядных сторонах японской администрации составители программы практически не упоминали [17, p. 106–108]. Несмотря на острую полемику, данная программа с незначительными изменениями все же была утверждена как Временная программа-95⁸, затем была принята Программа-98⁹, которую намечалось использовать в учебном процессе с 2009 г., но после поражения ДПП на выборах программы были вновь пересмотрены.

Обе программы («95» и «98») в полной мере отвечали курсу на «де-китаизацию», особенно подчеркивалась модернизирующая роль Японии в развитии Тайваня. В оценках японского колониализма были почти полностью исключены его отрицательные стороны, поэтому термины «угнетение» 壓迫, «дискриминация» 歧視, «оккупация» 占領 отсутствовали. Если раньше колониальное правление и восстановление китайской власти на острове определялись контрастно как «японская оккупация» 日據 и «славное возрождение [Тайваня]» 光復, то теперь эти термины заменили на менее эмоциональные – «японское правление» 日治 и «переход под контроль Гоминьдана» 國民黨的接收 [20].

Переосмысление роли колониальных властей в развитии острова происходило одновременно с пересмотром взаимоотношений между островной и материковой частями Китая, причем как в современности, так и в исторической перспективе. В правление Чэнь Шуйбяня разделение в школьной программе на историю Тайваня и историю Китая стало прослеживаться еще более четко. Раздел по китайской истории был сокращен, изменения коснулись и терминологии, в частности, термин «материковый Китай» 大陸 был заменен на «中國» (что предполагает обозначение материка как отдельного государства)[21]; «Учанское восстание» 武昌起義 было обозначено иным термином 武昌起事, который, помимо «восстания», может обозначать и «мятеж», что не позволяет трактовать события в г. Учане как «восстание за правое дело» / «справедливое восстание» 起義 [22]. Хотя вопрос о независимом статусе Тайваня не ставился, тем не менее предметы, связанные только с Тайванем, были отделены от дисциплин, относящихся к материковому Китаю. Таким образом более ранняя двухступенчатая система преподавания истории (отечественная история 本國史 – всемирная история 世界史) была заменена на трехступенчатую (история Тайваня 臺灣史 – история Китая 中國史 – всемирная история 世界史), что, по сути, отвечало принципу «концентрических окружностей», принятому во второй половине 1990-х гг., но с более четким делением на историю островного и материкового Китая. Как полагают некоторые ученые, дробление отечественной истории 本國史 на «две истории» – тайваньскую и китайскую – наглядно представляет собой дилемму двух «идентичностей» – «китайской» и «тайваньской», проявившуюся с началом демократизации Тайваня [23, p. 171].

Переосмысление исторического прошлого при президенте Ма Инцзю

Пришедший к власти в 2008 г. лидер партии Гоминьдан Ма Инцзю 馬英九 попытался сформировать в тайваньском обществе более взвешенный подход к пониманию собственной истории – периодам японского и китайского правления на острове, а также роли Японии в развитии современного Тайваня. Власти КР вновь подняли вопрос о сопротивлении тайваньцев колониальной администрации и о связи этого сопротивления с антияпонской борьбой всего китайского народа в период 1937–1945 гг.

С 2008 г. начала работу комиссия по пересмотру программ «95» и «98», но работа по внесению поправок шла тяжело – преподаватели ведущих вузов Тайваня долго не могли прийти к консенсусу по вопросу трактовки колониального периода и оценки правления Гоминьдана в первые послевоенные десятилетия. Позднее создана новая комиссия, подготовившая проект «Программы 101» 101課綱 [24], которая была одобрена в 2011 г. и стала использоваться в учебном процессе с 2012 г.

В «Программе 101» японское правление в целом оценивалось достаточно нейтрально – хотя термин «оккупация» был возвращен в текст и вновь упоминалось об угнетении и дискриминации жителей острова, но уделялось значительное внимание успехам колониальной администрации, модернизации и просвещению Тайваня. Раздел о «женщинах для утешения» был возвращен в состав курса, при этом подчеркивалось, что работать на «станциях для утешения» женщин принуждали [16, 25] (в период правления Чэнь Шуйбяня это подвергалось сомнению¹⁰).

Очередной пересмотр школьной программы произошел после повторной победы Ма Инцзю на президентских выборах в 2012 г. С этого момента началась кампания по устранению «ошибочных трактовок» исторических событий в учебной программе и отход от «тайванецентричного» понимания собственной истории. В июле 2012 г. Ма Инцзю заявил, что считает нужным вновь объединить разделы по истории Тайваня и истории материкового Китая в единый блок под названием «Отечественная история» 本國史 [27]. Работа над обновлением «Программы 101» 101微調課綱 [28] велась в сжатые сроки – всего за три месяца все дополнения и исправления в программу были внесены, поправки одобрены в феврале 2014 г., с сентября 2015 г. программу планировали использовать в учебном процессе.

В обновленной «Программе 101» особое внимание уделялось репрессиям японских колониальных властей и сопротивлению местных жителей насаждаемой извне власти, при этом текст, посвященный модернизации, был существенно сокращен. Добавлен новый раздел – «Тайваньцы и война сопротивления против японских захватчиков», где подчеркивалась роль тайваньцев, воевавших на стороне Китая. Раздел о «мультикультурализме» был исключен, вместо него повествовалось о проявлениях традиционной китайской культуры на Тайване [20]. Вместе с тем, в программе присутствовало описание восстания 1947 г., упоминался и «белый террор». Более того, фактическую автономию от материка представляли как важнейший фактор успешной модернизации Тайваня.

Однако эта программа подверглась жесткой критике со стороны оппозиции, усмотревшей в ней возврат к авторитаризму, от которого Тайвань отказался в 1990-е гг. Противники новой программы считали неприемлемыми излишнюю привязку Тайваня к материковому Китаю и преуменьшение вклада японских колониальных властей в развитие острова, обвиняли действующие власти в непонимании реального положения дел. По сути, дискуссии о поправках в учебной программе свелись к противостоянию сторонников и противников независимого статуса Тайваня. ДПП официально осудили принятую программу [17, p. 114–115].

Ситуация обострилась летом 2015 г. – в преддверии учебного года, когда обновленную «Программу 101» собирались использовать в школах. 23 июля противники новой программы попытались захватить здание Министерства образования, стремясь повторить успех штурма Законодательного юаня в марте 2014 г. участниками протестного «Движения подсолнухов», намеревавшимися помешать ратификации соглашения по торговле услугами с КНР. В 2015 г. власти предприняли более жесткие меры по отношению к нарушителям порядка, арестовав всех, кто смог проникнуть в здание Министерства образования (33 человека, из них 24 студента) [29]. Данный инцидент свидетельствовал о том, что проблема трактовки отдельных исторических событий в учебной программе превратилась в еще один аспект межпартийного противостояния на Тайване. Противоречия между сторонниками «тайванецентричного» и «китаецентричного» подходов в описании отдельных разделов истории теперь были напрямую связаны с их политическими предпочтениями, причем дискуссии охватили более широкий круг участников: помимо преподавателей и ученых, к числу несогласных с обновленной программой добавилась наиболее активная группа населения – студенты, активисты движения за права человека (в т.ч. Ассоциации содействия [защиты] прав человека 臺灣人權促進會). Практика принятия сложных для общественности решений «за закрытыми дверями», к которой стало часто прибегать руководство после повторного избрания Ма Инцзю президентом КР, еще сильнее обострила противоречия между обществом и властью. Одним из проявлений таких противоречий стало принятие властями заведомо непопулярной программы по историческим дисциплинам и активное общественное сопротивление внедрению этой программы в учебный процесс. Обновленная программа формально все же вступила в силу, но продержалась лишь один год, поскольку в 2016 г. победу на президентских выборах одержала кандидат от ДПП Цай Инвэнь.

Продолжение политики «декитаизации» под руководством Цай Инвэнь

Продолжение курса на демократизацию Тайваня под руководством Цай Инвэнь 蔡英文 вновь выдвинуло концепцию «тайваньской идентичности» на передний план. Политика «декитацизации», как и при Чэнь Шуйбяне, ориентирована не только на ослабление торгово-экономической зависимости от КНР, но и на популяризацию идеи о том, что тайваньское общество мультикультурно и потому существенно отличается от китайского общества на материке. Проявлениями такой политики стали акцент на модернизаторской и просветительской роли японского колониального правления, отказ от празднования памятных дат китайской истории, пересмотр школьных программ [30, p. 137][31].

В частности, в «Программе 108» 108課綱 [32], принятой в 2018 г. и действующей с 2019 г. по настоящее время, дисциплины, относящиеся только к Тайваню, были отделены от предметов, имеющих отношение только к материковому Китаю, а «отечественная история» вновь разделена на тайваньскую и китайскую, при этом курс истории Китая (начиная с эпохи Цин) вошел в состав истории стран Восточной Азии. Таким образом для тайваньских школьников разделы по истории, начиная с XVII в., представляли собой следующую цепочку: история Тайваня 臺灣史 – история стран Восточной Азии 東亞史 – всеобщая история 世界史 [33]. В новой редакции учебников события на Тайване гораздо меньше связываются с процессами на материке и в большей мере связаны с общемировыми и региональными процессами в Азии. Не случайно поэтому глава по истории Древнего и Средневекового Китая была существенно упрощена и сокращена, в частности, полностью исключили разделы, посвященные периоду Троецарствия 三国 и эпохе правления императрицы У Цзэтянь 武则天. Описание Синьхайской революции сокращено в 20 раз (с 6 тыс. до 300 знаков), зато более подробно стало рассматриваться Новейшее время и современность – период, когда Тайвань перестал быть частью Китайской империи, перейдя сначала под контроль Японии, а затем став самостоятельным регионом, утратившим тесную связь с материком [34][35].

Активная «декитаизация» проявилась также и в том, что к числу внешних захватчиков («иноземной власти» 外來政權) стали относить не только колониальные власти (голландцев и японцев) и правление Гоминьдана 1950–80-х гг., но и власть клана Чжэнов (Чжэн Чэнгуна 郑成功 и его потомков), а также цинские власти. Таким образом, получилось, что Тайвань с первой половины XVII в. до второй половины ХХ в. непрерывно жил под контролем «чужеземцев». Примечательно, что колониальный период, в частности, японское правление, рассматривается с позиции теории модернизации и представляется как наиболее эффективное управление островом при «иноземных властях» [25].

Вопрос о принадлежности островов Дяоюйдао/Сэнкаку, равно как и проблема компенсаций бывшим «женщинам для утешения», с приходом к власти Цай Инвэнь практически полностью утратили свое «внешнеполитическое измерение», перейдя на уровень общественных дискуссий. Действующие власти до сих пор не озвучивали четкую позицию по вопросу «женщин для утешения», среди жителей Тайваня также не сложилось однозначного подхода к решению проблемы вэйаньфу – если часть общества стремится сохранять память о них, то другая считает это пережитком прошлого и намеренным осложнением отношений между Токио и Тайбэем.

Выводы

Дискуссии относительно оценки событий исторического прошлого на Тайване подвержены значительному влиянию внутриполитической ситуации и в полной мере отражают текущие тенденции в развитии отношений КР с внешним миром (в первую очередь с материковым Китаем, Японией и западными странами). Трактовки различных периодов тайваньской истории, которые поддерживает правящая политическая элита, не только прямо зависят от текущей внешнеполитической и внутриполитической повестки дня, но и, как правило, тесно связаны между собой. В частности, японское колониальное правление обычно противопоставляется управлению Гоминьдана в первые несколько десятилетий после Второй мировой войны. Оценка управления островом под началом Гоминьдана, в свою очередь, трактуется в зависимости от текущего состояния отношений между берегами Тайваньского пролива и перспективами углубления связей между Тайванем и материком.

В настоящее время, пока у власти находятся представители ДПП – сторонники усиления взаимодействия с Вашингтоном и Токио и противоборства с материковым Китаем, вопросы исторического прошлого едва ли будут подробно рассматриваться в тайваньских учебниках истории. При продолжении политики «декитазации» в школьных программах будет сохраняться трактовка колониального периода с позиций теории модернизации, так что все отрицательные проявления японского правления будут «приглушены», а правление Гоминьдана во второй половине ХХ в. представлено как пример негативного опыта управления «иноземными властями».