Статья предлагает на суд читателя editio princeps коптских рукописей из коллекции Александра Александровича Пальникова (1857–1917), ныне входящих в собрание Музея истории Пермского университета. Все рукописи написаны на папирусе и датируются второй половиной I тыс. н. э. Всего Пермское собрание насчитывает двадцать пять фрагментов с текстом на коптском языке, которые относятся к десяти различным рукописям. Две рукописи, по всей видимости, литературного содержания, все остальные представляют собой документы. Транскрипция коптского текста сопровождается русским переводом и папирологическим комментарием.

Статья посвящена анализу одних из ключевых для буддийской религиозной традиции терминов – дхарани и мантра, при проведении которого автор  опирался на буддийские канонические и постканонические источники. Одна из  поставленных в статье задач – выяснение правомерности определения дхарани и  мантр как «заклинаний, молитв». Основное внимание уделяется исследованию  областей значений исследуемых терминов для установления возможности ха-  рактеристики их как синонимов. В статье рассматриваются подходы российских  и зарубежных исследователей к трактовке терминов дхарани и мантра. Также  анализируются значения термина дхарани, зафиксированные в буддийских канонических и постканонических источниках. Кроме того, автор исследует термины-синонимы для дхарани и мантр, используемые в письменной традиции как  аутентичной (индийской), так и неэндемичных зон распространения буддизма  (Тибет, Китай, Япония). В результате исследования сделаны следующие выводы:  на простонародном уровне бытования буддийской доктрины (защита от болезней, разбойников, укусов ядовитых змей и насекомых и т. д.) значения и дхарани, и мантра могут быть определены как «заклинания»; на уровне йогической  практики трансформации сознания, цель которой – освобождение от аффектов,  и дхарани, и мантра функционируют как ментальный конструкт, призванный, с  одной стороны, защитить сознание (manas-tra) аскета от аффективно окрашенных помыслов, с другой – обеспечить моментальное постижение-схватывание и  прочное удержание (dhāraṇa) в памяти аспектов религиозной доктрины, что в  итоге должно обеспечить обретение нирваны. В обоих случаях дхарани и мантра  правомерно существуют на правах синонимов, с той лишь разницей, что термин  дхарани – продукт буддийских идеологов, стремившихся обозначить разрыв с  предшествующей религиозной традицией – брахманизмом.

Статья посвящена малоизученной теме роли и значения торгутской линии тулку Анджатан-лам в истории буддизма у ойратов (калмыков) и в  истории взаимоотношений этого народа с властями Тибета и Цинской империи.  Основным источником послужила надпись на стеле памятника 19-му Анджатан-ламе Лобсанг Даньби Ниме (1918–1985) на ойратском и китайском языках,  содержащая сведения о его предшественниках, наиболее известных и авторитетных ламах этой линии (Лобсанг Гелек и Лобсанг Тензин). Информация по  этим ламам в русских архивных документах, китайских и калмыцких (торгутских) источниках весьма ограниченна и противоречива. Цель статьи – упорядочить и подтвердить сведения об отдельных перевоплощениях Анджатан-ламы.  Авторы изучают: феномен Лоузана, сына калмыцкого тайши Хо-Урлюка, и Лобсанга Гелека – первого Анджа-ламы; роль седьмого воплощения Лобсанг Тензи-  на в исходе калмыков на территорию прежней Джунгарии в 1771 г.; особенности  и историю этой линии перевоплощений, ее значение в развитии религиозно-политических связей между Цин и ойратскими народами.

В статье анализируется гипотеза К. А. Панченко, который предположил, что в греческом лекционарии D 227 из собрания ИВР РАН могли быть  миниатюры евангелистов, и одна из них ныне принадлежит Библиотеке Университета Св. Иосифа в Бейруте. Автор подробно рассматривает источники,  связанные с этой гипотезой (арабские приписки в лекционарии и на самой  миниатюре, свидетельства авторов XIX в. и др.) и приходит к выводу, что несмотря на то что прямых доказательств, к сожалению, нет, существует ряд косвенных доказательств, показывающих высокую вероятность, что миниатюры  в лекционарии были, и вполне возможно, что бейрутская миниатюра ранее  принадлежала D 227.

Кун-цзы цзя-юй («Школьные беседы Конфуция») – значимое для изучения конфуцианства произведение. Оно включает в себя изречения Конфуция, его беседы с учениками и другими людьми, а также сведения о его жизни и  деяниях. В отечественной историографии Кун-цзы цзя-юй почти неизвестен, на  русский язык не переводился. Актуальность его перевода и исследования определяется важностью введения в научный оборот содержащихся в нем сведений  о жизни Конфуция (551–479 гг. до н. э.) и теоретических положениях конфуцианства. Предлагаемая статья представляет собой начальный этап его исследования на основе перевода первых пяти глав. Поскольку вплоть до сделанных  в 1970-х гг. археологических открытий Кун-цзы цзя-юй считался компиляцией  сведений из нескольких древнекитайских письменных памятников, одной из  задач исследования является определение степени оригинальности текстов его  глав. Автором были охарактеризованы содержание и структура первых пяти  глав, проведено сравнение соотносящихся сведений в Кун-цзы цзя-юй и древнекитайских произведениях (Чунь-цю Цзо-чжуань, Сюнь-цзы, Ли-цзи, Да Дай ли-цзи,  И-вэнь-цзы, Шо-юань). Было установлено, что указанные произведения не могли  стать источниками сведений для первой и второй глав Кун-цзы цзя-юй, поскольку, несмотря на сходные описания одних и тех же событий, имеются отличия в  деталях. Также было установлено, что тексты третьей – пятой глав, представляющие собой философские диалоги, имеют весьма объемные совпадения в главах  Ли-цзи (главы Ай-гун вэнь, Жу син) и Да Дай ли-цзи (главы Чжу янь, Ай-гун вэнь юй  Кун-цзы), что, однако, не может служить свидетельством заимствования текстов  глав Кун-цзы цзя-юй из указанных произведений. Наиболее вероятно, что авторы всех трех произведений использовали один и тот же источник. В Приложении к статье содержится перевод первых двух глав на русский язык.

В данной статье рассматриваются особенности использования об -  раза «Пресветлого зала» (Минтан  明堂) в идеологической политике У Цзэтянь  武則天 (624–705), первой и единственной в истории Китая женщины, получившей мужской титул императора ( хуанди 皇帝) и основавшей новое государство  –  Великое Чжоу (Да Чжоу  大周; 690–705). История «Пресветлого зала», согласно  традиционной версии, восходит еще к легендарным временам, а сам  Минтан  являлся одним из важнейших символов Поднебесной и представлял собой своеобразный политический, административный и религиозный центр. В рассматриваемый период Минтан выполнял функции, характерные для его архаического прототипа, что, по всей видимости, должно было поставить императрицу  в один ряд с полулегендарными правителями древности. Кроме того, У Цзэтянь  покровительствовала буддизму, что также не могло не найти отражения в характере проводимых в «Пресветлом зале» церемоний – в указанный период Минтан  превратился в площадку для проведения соответствующих религиозных мероприятий, а в состав комплекса вошел «Небесный зал» (Тяньтан  天堂), ставший  вместилищем огромной статуи Будды. В период правления У Цзэтянь «Пресветлый зал» возводился дважды – первый Минтан, построенный в 689 г., был уничтожен пожаром, и императрица приказала восстановить комплекс в кратчайшие  сроки, что свидетельствует о важности «Пресветлого зала» для моделирования  образа идеальной правительницы. Наблюдая за событиями, проходившими  в Минтане, можно сделать вывод о многоплановости религиозной политики  У Цзэтянь, а также отметить, что императрица пыталась поставить буддийские  церемонии в один ряд с уже существующими государственными ритуалами. Также не вызывает сомнения, что целью проведения как традиционных, так и буддийских церемоний в «Пресветлом зале» было подтверждение легитимности  права У Цзэтянь на титул императора.

Основным населением Северной Африки были различные берберские племена, большая часть которых принадлежала к трем крупным народам – санхаджа, зената и масмуда. Вопрос, который волнует автора как исследователя, это происхождение племени санхаджа, его этническая принадлежность и возможные родственные связи с арабскими племенами, мигрировавшими в тот период с территорий современного Йемена. Эта работа выявляет целый  комплекс проблем, связанных с подлинностью источников, наличием копий,  авторов, переводом. Средневековая история Магриба и берберских племен является перспективным и до сих пор недостаточно изученным полем для исследования. Понимание особенностей реконструкции исторического процесса, его  неоднозначности и методологии изучения в свете предпринятого исследования  кажется наиболее ценным, дающим необходимую основу для формирования  верного подхода к изучению источников. В статье рассматривается вопрос исторической достоверности и проблема генеалогии народа санхаджа и происхождение данного этнонима.

В энциклопедическом труде крупнейшего философа классического  ислама Ибн-Сины (Авиценны, 980–1037) «Исцеление» (аш-Шифа̄’) учение Аристотеля (384 г. до н. э. – 322 г. до н. э.) о душе было существенно переработано,  прежде всего в плане ориентации на строго аподиктическую эпистемологию, и  особенно на монотеизацию / исламизацию этого учения. Следуя второй интенции, Ибн-Сина обогащает психологическую тематику совершенно новыми измерениями – космологическим, ангелологическим, профетологическим и эсхатологическим (точнее сотериологическим). В первой книге раздела «Психология»  (ан-Нафс), преимущественно посвященной дефиниции души, традиционное в  перипатетизме определение Ибн-Сина рассматривает с учетом тезиса о небесной душе. Отмечается оперативный, а не эссенциальный характер этого определения, а также дается его иная модификация. Анализируя три классических  описания души – «потенция», «форма» и «энтелехия», философ обосновывает  мысль об энтелехии как о наиболее адекватной характеристике.

В данной публикации представлен первый перевод на европейский язык санскритского комментария Параматмапракаша-вритти дигамбарского экзегета Брахмадевы (XIV в.) на первые десять стихов-дохак стихотворного трактата «Сияние высшего атмана» (апабхрамша Парамаппапаясу) Йогинду (ок. VI в.), являющегося одним из немногих джайнских сочинений по мистицизму. Данная часть вводит в проблематику трактата и дает общее представление о трех видах духовной субстанции-атмана: внешнем, внутреннем и высшем.

Статья посвящена мифу о Сатане, его формированию в иудаизме и  раннем христианстве, библейским источникам мифа и его вариантам в коптской  литературе. Основу его составляет история падения верховного ангела и пре-  вращения его в духа зла. Засвидетельствованы два варианта мифа под условными названиями: 1) «Гордец», или иначе «Легенда о Люцифере» (Сатана пожелал  стать выше Бога или наравне с Ним, и был низвержен за гордыню), 2) «Завистник» (Сатана низвержен за отказ поклониться Адаму). «Легенда о Люцифере»  восходит к некоторым разделам в пророческих книгах и к дохристианской экзегезе. Легенда об отказе отчасти основана на Книге Иова и могла сложиться на  стыке двух отдельных мотивов в иудейских и раннехристианских толкованиях.  Оба эти варианта подробно разработаны в коптских текстах, включая магические. Библейская основа мифа здесь несколько расширена. Засвидетельствован  и составной сюжет, где обе линии объединены. Сатанологический миф, как и  прочие апокрифические легенды об ангелах и демонах на библейской основе,  разрабатывается в коптской литературе двумя путями: 1) гипостатизация абстрактных понятий и свойств, 2) аллегорическое толкование повествований о  библейских персонажах как легенд об ангелах или демонах.

В богатой истории рецепции литературы Ирана на Западе есть и  такой эпизод, когда перевод персидского сочинения на европейские языки повлиял в конечном итоге на осмысление новой эпистемологической парадигмы  в гуманитарных науках. Речь идет о первой главе поэмы Амира Хусрава Дихлави «Восемь раев» (Hašt bihišt, 1299–1301), в которой индийская царевна рассказывает сасанидскому царю Бахраму Гуру сказку о трех принцах из Сарандипа  (совр. Шри-Ланка, Цейлон). В ходе развития сюжета принцы восстанавливают  события прошлого по следам и приметам и многократно демонстрируют свою  firāsa – способность к догадке, основанной на анализе улик. Этапы европейского  освоения этой истории хорошо известны. Весь этот материал обсуждается в методологически прославленной работе «Приметы: корни уликовой парадигмы»  Карло Гинзбурга (1986), который в итоге связал сам термин «уликовая парадигма» с арабским концептом фирāса – «сложным понятием, в целом обозначаю-  щим способность мгновенно переходить от известного к неизвестному, основываясь на знаменательных признаках» – и отметил, что принцы с Сарандипа  прославились именно этой способностью. В статье рассмотрены персидские  прозаические источники сюжета о трех принцах, а также другие рассказы о «чтецах следов» и их проницательности, представленные в наставительно-развлекательной литературе (адаб). Среди нарративных персонажей-расследователей  особую популярность приобрел Абу ʻАли Ибн Сина. Прославленный философ и  автор фундаментального «Канона врачебной науки», он действует в рассказах  как врач, распознающий болезнь по симптомам, и одновременно – как детектив,  восстанавливающий ход событий по уликам и опровергающий несправедливые  обвинения перед судьей.

«Храмовые гимны» Энхедуанны, верховной жрицы шумерского бога  луны Нанны в городе Ур и дочери царя Саргона I Аккадского (2334–2279 до н. э.),  состоят из 42 гимнов, воспевающих значительные храмы городов Месопотамии  и их божества. Целью их написания было объединение шумеро-аккадского пантеона как часть более широкой политической задачи объединения шумерского  и аккадского народов, поставленной Саргоном I. В статье изучаются численные  закономерности структуры гимнов, а именно количества строк, подсчитанные в  колофонах. Демонстрируется, что сумма строк всех гимнов кратна 100, а суммы  их половинного числа и ряда подмножеств образуют числа, кратные 50 и 10 со-  ответственно. Выдвигается гипотеза о намеренном выборе таких чисел автором гимнов и намеренной реализации данной поэтической структуры в единой  совокупности текстов, а также о том, что поставленная задача решалась в том  числе и средствами организации поэтической структуры гимнов.

Некоторые лингвисты не принимали структурные идеи в 1920–1950-х годах. Одним из серьезных критиков структурной лингвистики в Советском Союзе был Василий Иванович Абаев (1900–2001). Его работы по общей лингвистике игнорировались или критиковались, хотя некоторые идеи Абаева были интересны. Он различал две стороны языка: «язык как идеология» и «язык как техника». По его словам, каждый «элемент речи» имеет «техническое и эмпирическое ядро» и «идеологическую оболочку», состоящую из нестабильных «представлений, настроений и ассоциаций». Он считал структурные методы удобными, если этот уровень языка в основном системный (фонология), однако не видел в них особого смысла в отношении синтаксиса и семантики.

Рецензируемая монография профессора Марии Фусаро (Эксетерский университет, Великобритания) представляется одной из ключевых работ в современной историографии Восточного Средиземноморья. Книга состоит из введения и двенадцати глав, построена на анализе значительного числа источников и литературы (748 наименований), на основе которых воссоздана объемная картина Восточного Средиземноморья в XVI–XVII вв. В рамках исследования предлагается концепция Венецианского государства как «функциональной империи», а также и анализ процесса проникновения англичан в Средиземноморье, который рассматривается в широком контексте социально-экономической трансформации региона. В качестве одной из основных причин неудачи Венеции в Восточном Средиземноморье М. Фусаро называет игнорирование экономических интересов подданных Венеции и поглощенность ее имперской ролью. Успеху англичан, наряду с экономической ситуацией в регионе и упадком венецианского флота, способствовали институциональные особенности торговой сети. Среди них автор выделяет свободу действий, предоставляемую Левантийской компанией своим членам, развитые связи внутри сообщества, поддержку короны, тесное сотрудничество с греческими коммерсантами. Представленный в монографии многоаспектный анализ Восточного Средиземноморья в раннее Новое время позволяет не только лучше понять историю региона, но и провести параллели между различными колониальными системами. Монография помещает рассматриваемые события в широкий контекст, который охватывает не только Европу и Левант, но включает и общемировые связи. Сочетание этих характеристик делает рецензируемое исследование частью обязательной библиографии для специалистов по региону Восточного Средиземноморья.