В статье обсуждаются взаимоотношения монголов с Тибетом в короткий промежуток времени между первым монгольским походом на государство тангутов Западное Ся (Си Ся) в 1205 г. и великим курултаем 1235 г. с целью решения вопроса о намерениях первых монгольских ханов подчинить Тибет. Тибетская и поздняя монгольская историография пестрит сообщениями о вторжении в Тибет самого Чингис-хана и о его успешно реализованных планах аннексии этой страны, а также о принятии им буддизма, однако эта информация носит легендарный характер. Анализ всей совокупности имеющихся в распоряжении ученых источников, с учетом мнения специалистов, показывает, что, скорее всего, при жизни Чингис-хана и Угэдэя монголы не имели планов по захвату Тибета, а все сообщения, касающиеся военных операций монголов в этой стране, говорят о пограничных районах на востоке Тибета, через которые кочевники охватывали враждебные государства Цзинь и позже – Южную Сун с правого фланга. Полученные результаты полностью подтверждают выводы, сделанные некоторыми из специалистов прежде: обширные, пустынные, удаленные от торговых путей и небогатые земли Тибета не представляли для монголов первостепенного интереса. Несмотря на принятое в 1235 г. решение о покорении большинства известных монголам стран, первая зафиксированная в литературе разведка боем произошла только в 1240 г., а реальное включение Страны снегов в состав Монгольской империи датируется еще более поздним временем.

Данная работа открывает собой серию планирующихся статей с переводами отдельных глав из китайского историко-географического описания заморских земель Дао и чжи люэ 島夷誌略 («Краткое описание островных варваров», 1349/1350), написанного в эпоху Юань (1279–1368). В нее были включены первые четыре главы сочинения, посвященные описанию политий на восточном морском пути из Китая. Эти главы впервые переведены на русский язык и прокомментированы с использованием текстологического и исторического анализа. Кроме того, в исследовательской части статьи автор кратко проанализировал порядок глав в памятнике, сравнив и сопоставив его с предшествующими источниками аналогичной тематики. Переводы могут использоваться для изучения определенных аспектов истории островов Пэнху, Тайваня и Филиппин в XIV в.

Гуманитарная катастрофа, продолжающаяся в Йемене на протяжении последних десяти лет, обнажает все более глубокие противоречия внутри йеменского общества. Нарастание центробежных сил и антагонизма между Севером и Югом указывает на необходимость изучения периодов йеменской истории, которые особенно повлияли на становление самосознания его жителей. Для Южного Йемена и Хадрамаута одним из таких периодов стала первая половина XVI в. События данного периода рассматриваются в настоящей статье с опорой на арабские источники, в первую очередь на историческое сочинение Мух̣аммада б. ‘Умара ат̣-Т̣аййиба Бā Фак̣ӣха аш-Ших̣рӣ «История аш-Шихра. Известия X века хиджры». Сопоставление данного источника с другими демонстрирует, в частности, как столкновение хадрамийцев с Португальской и Османской империями, а также попытка строительства централизованного южноаравийского государства султаном Бадром Бӯ Т̣ увайрик̣ом ал-Кас̱ӣрӣ привели к более полной интеграции этого региона в глобальную политику. Интересно, что именно лояльность касиридского султана в отношении Османской империи, призванная обеспечить возвышение аш-Шихра в качестве одного из главных торговых городов Аравийского полуострова, вскоре послужила одной из причин его упадка. Наконец, в источниках отражено распространение в Южной Аравии огнестрельного оружия, которое повлияло на стратификацию общества и привело к еще большему усилению племен, которые в XVII–XVIII вв. фактически вытеснили центральную власть, сделав невозможным построение единого государства.

В фондах ИВР РАН хранится ксилографированный фрагмент на монгольском языке с рукописным текстом на обороте (шифр G 110 recto), привезенный экспедицией П. К. Козлова из Хара-Хото в 1909 г. Текст, выполненный классическим монгольским письмом, содержащий несколько глосс китайскими иероглифами и нижний колонтитул (транскрипцию китайского названия главы и порядковый номер страницы), более 50 лет назад был прочитан Н. Ц. Мункуевым, который, учитывая палеографические особенности, датировал его XIV в. Также, опираясь на сообщение официальной истории «Юань ши», исследователь предположил, что перед ним монгольский перевод законодательного сборника «Да Юань тун-чжи», и привел два возможных варианта изначального китайского названия главы, к сожалению, как теперь понятно, остановив свой выбор на неверном варианте. «Да Юань тун-чжи» дошел до наших дней не в полном объеме, основная часть памятника, включая интересующие нас главы, была утеряна, таким образом не был обнаружен искомый текст и также не могла быть выявлена ошибка в реконструкции названия главы. Однако в 2002 г. в Южной Корее была найдена часть сборника «Чжи-чжэн тяо-гэ», обнародованного в 1346 г. и явившегося на смену устаревшему «Да Юань тун-чжи». В одной из предыдущих статей автором было показано, что оба сборника выстроены по единой схеме, выработанной еще в эпоху Тан (618–907). Это позволило реконструировать название главы, упомянутой во фрагменте. К счастью, в обнаруженной части сборника «Чжи-чжэн тяо-гэ» сохранились интересующие нас главы, а глоссы в тексте фрагмента позволили найти исходный китайский текст, которым оказался документ от 1303 г., судя по дате – явно попавший в оба сборника. В статье также приводится китайский текст документа и его комментированный перевод.

Книги записей (пинкас) являются одними из самых ценных источников для изучения истории еврейских общинных институтов вплоть до XX в. и содержат разнообразные сведения об их повседневном функционировании. В научных контекстах с помощью слова «пинкас» обозначают не только общинные книги записей и книги записей внутриобщинных объединений, но и личные книги записей. Статья исследует эволюцию этой категории источников, развитие которой прослеживается от личных книг записей, датируемых по меньшей мере XI в., до общинных пинкасов и книг записей внутриобщинных объединений на примере двенадцати рукописей преимущественно европейского происхождения, дополненных несколькими восточными документами. Процесс развития подобных документов рассматривается путем анализа внутренней структуры и композиции рукописей. Особое внимание уделяется методам, использовавшимся для выражения этой структуры на кодикологическом и палеографическом уровнях. Собранные сведения позволяют предположить, что в начале Нового времени в ответ на запрос быстро развивающихся общинных институтов некоторые из книг записей были перемещены из приватной в публичную сферу. Поскольку общинные пинкасы должны были отвечать потребностям расширившейся аудитории различного происхождения, их структура стала более единообразной по сравнению с личными книгами записей; также начали использоваться приемы навигации (например, записи на полях). Итальянские общинные книги записей раннего Нового времени представляются самыми структурированными.

В статье рассматриваются палеографические и кодикологические аспекты нескольких фрагментов недатированного конволюта С40 из Еврейского фонда Института восточных рукописей РАН. Это список «Муса-наме» Шахина, сформированный из большого количества разрозненных отрывков. По-видимому, три крупных фрагмента рукописи – это части средневековых рукописей, которые оказались в руках одного мастера-«реставратора» в XIX в. Основываясь на сравнительно-историческом методе, автор предлагает вариант возможной датировки каждого фрагмента, считая, что перед нами отрывки рукописей конца XV – начала XVI в., созданных в регионе, где расположены города Кум и Кашан в Иране. Более точную локализацию сегодня, к сожалению, установить не удается. Однако большинством тех же свойств писчего материала, типа и вида письма, а также характером фиксации текста в памятнике (аппаратом работы писца с текстом) обладают несколько датированных и исследованных еврейских рукописей этого периода и этого региона. Датировка исследуемых фрагментов позволит ввести рукопись в научный оборот как один из редких средневековых памятников евреев Востока.

В работе методом рентгенофлуоресцентного анализа с помощью портативного спектрометра TRACER 5i исследован химический состав семи монет Амира Вали номиналом 6 дирхемов двух типов, отчеканенных в Астарабаде в 769 и 775 гг. хиджры (1368 и 1374 гг.). Установлены основной состав монетного сплава и количественное содержание характерных микропримесей. Сравнение с составами сплавов монет предыдущих династий показало преемственность технологий чеканки и общность источников сырья, использовавшихся при изготовлении дирхемов в период правления Амира Вали в Астарабаде. На основании литературных данных о составе добываемой в провинции Зенджан галеновой руды высказано предположение об использовании месторождения, расположенного недалеко от города Дамган, в качестве источника сырья для монетной чеканки.

В настоящей статье автор анализирует обнаруженные в фонде академика В. А. Гордлевского в Архиве РАН материалы, свидетельствующие о его интересе к езидам, о чем ранее не было известно. Приводится записка В. А. Гордлевского о езидах Хныса Эрзурумского вилайета, составленная им в связи с обнаружением в работе известного ирландского географа и путешественника Генри Финиса Блоса Линча неточности о езидском населении в Хнысе, точнее – о якобы отсутствии там езидов. Кроме того, анализируется обширный библиографический материал о езидах, подготовленный В. А. Гордлевским, и небольшие записи, которые подтверждают его интерес к этой народности, а также наброски к написанию статьи о езидах. Записи из архива В. А. Гордлевского показывают широту его научного охвата, фундаментальную библиографическую подготовку даже по весьма слабо освещенным темам и свидетельствуют о глубочайших его познаниях об Османской империи. Для езидоведов ценность его записей состоит и в том, что в них упоминаются некоторые ныне малоизвестные источники.

В статье приводится обзор иллюстраций из архива сотрудника императорского МИД, путешественника и члена Русского географического общества, барона Фёдора Романовича Остен-Сакена, хранящихся в Российском архиве древних актов (РГАДА). Всего в статье описаны четыре архивные единицы (китайский лубок, изображающий западные пароходы в Тяньцзине; японский альбом 1893 г. с видами Токио; шесть китайских картин в жанре «цветы и птицы» (хуаняо), на которых изображены лотос, дицентра великолепная, гранат, стрекозы, цикады и голубая сорока; два эстампа с китайских стел). Сведения о большинстве картин публикуются впервые. Автором сделан перевод шести пояснительных текстов к китайским картинам в жанре «цветы и птицы». Статья снабжена богатым иллюстративным материалом из РГАДА.

В данной статье рассматриваются основные версии авторства конфуцианского трактата «Сяо цзин» («Канон сыновней почтительности»), которые существуют в историко-философской науке. «Сяо цзин» («Канон сыновней почтительности») является одним из классических трактатов, который входит в состав конфуцианского корпуса «Шисань цзин» («Тринадцатиканоние»). Этот факт подтверждает безусловную значимость данного текста для традиционной философской мысли Китая. Самое раннее упоминание названия канона «Сяо цзин» было зафиксировано в произведении III в. до н. э. «Люй ши чунь цю» («Весны и осени господина Люя»), которое указывает на нижнюю границу времени создания трактата «Сяо цзин». В ходе истории развития китайской науки и до настоящего времени сформировалось восемь основных версий авторства, а следовательно, и датировки данного текста. Основной научной проблемой, рассмотренной в статье, является вопрос об авторстве трактата «Сяо цзин». Представляется весьма важным то, как решение этого вопроса может служить дополнительной информацией для комплексного осмысления философского наследия этого ключевого для конфуцианской традиции письменного памятника. Кратко рассмотрев основные версии авторства трактата «Сяо цзин», автор приходит к выводу, что данный вопрос вряд ли можно решить однозначно. Настоящая статья ни в коей мере не претендует на статус всеобъемлющего и комплексного исследования, а скорее может служить в качестве предварительного очерка для проведения дальнейшей научной работы. В приложении дается полный авторский перевод трактата «Сяо цзин» на русский язык.

Статья, вторая в серии, кратко описывает основные проблемы, связанные с реконструкцией возникновения христианства. Прежде всего, это неполнота источников, говорящих почти исключительно о вероучении и оставляющих в стороне все остальные стороны жизни. Кроме того, это заинтересованность и древних авторов, и современных исследователей в представлении некоторой «правильной» идеальной картины. В результате в прошлое переносится идеализированный образ той христианской общины, к которой хотел бы принадлежать сам исследователь. В качестве возможного выхода из методологического тупика предлагается модель описания религии, рекомендованная Г. Тайсеном, а в качестве базового метода – анализ полемики, сохранившейся в раннехристианских текстах, прежде всего в посланиях.

Статья посвящена всестороннему анализу первой газели Дивана урду индийского поэта-классика Мирзы Галиба (1797–1869). Галиб писал на двух языках – урду и персидском, но его славу великого поэта упрочило именно появление Дивана урду. В статье представлена история создания и публикации Дивана, а также его источниковедческая база. В центре внимания авторов находится первая газель, открывающая Диван. Для нее характерны сложность стиля и богатство поэтических тем, образов и приемов, наконец, суфийская составляющая, поэтому в статье основное внимание уделено поэтике газели. Открывающая газель берет на себя функцию традиционных рамочных жанров вступления для больших форм – прежде всего хамд, т. е. восхваления Творца. Однако в газели Галиба это восхваление принимает парадоксальную форму, обусловленную его высокими критериями гуманизма и человеческого достоинства. Анализ первой газели во многом помогает понять творческое кредо, характерное для всей поэзии Галиба, и того трудного пути, по которому шел поэт, непрерывно совершенствуя свое искусство, «охотясь» на поэтическое слово. Газель рассматривается в едином контексте с другими его стихами урду, с персидской поэзией, а также с суфизмом, господствовавшим в Индии его времени.

Публикация, включающая исследовательское предисловие и перевод, посвящена самому раннему образцу малайской документальной прозы – мемуарам непрофессионального автора, представителя большой купеческой семьи из Лампунга – Лауддина. В книге рассказывается о реальных исторических событиях середины XVIII в., повлиявших на судьбы самого Лауддина, его отца и братьев, прежде всего – об исполненном драматизма соперничестве голландцев и англичан в регионе Явы и Суматры. По его содержанию сочинение Лауддина можно безусловно считать новаторским. При этом правдивый рассказ о событиях, свидетелем или участником которых был он сам, строится по законам малайского эпического нарратива. В книге прослеживаются параллели с такими классическими сочинениями, как «Повесть о раджах Пасея», «Малайские родословия» и «Повесть о Ханг Туахе». Тем самым Лауддин обнаруживает свою приверженность канону и вольно или невольно включает свои мемуары в традиционный литературный контекст.